Близость как лекарство — Хабаровские вести

В моей жизни их было двое: Саша и Юля. Подростков, пытавшихся совершить суицид.

Семь лет назад Саша стал героем моего материала. Яркий, необычный, талантливый. Хотел снимать кино про искусство. Только вот его семья, очень строгая и очень верующая, этого не хотела. Видела его солидным членом общества. Можете представить, как они отнеслись к мечтам единственного сына. В оценках, конечно, не постеснялись. И заставили парня поступить в академию правосудия.

Через три месяца он написал мне, что хочет уйти из жизни. Что больше так не может. Что мечты у него ненормальные, сам он тоже, а стать как все нет сил…

Сказать, что в тот момент мне было страшно, — значит не сказать ничего. Казалось, я разучилась дышать. Ответишь — и сразу разделишь ответственность за то, что будет дальше. Что сделает или не сделает несчастный мальчик на другом конце Сети. А не ответить на крик о помощи — разве можно?

…Юля занималась в детском объединении, где я преподавала журналистику. Тоже необычная, бойкая и всегда самая модная. О ее попытке я узнала, когда, пропустив два занятия, она пришла и с вызовом сказала:

— Хочу написать, как наглоталась таблеток…

Мы долго говорили — и в первом, и во втором случае. Я до сих пор не знаю, смогла ли подобрать правильные слова, когда убеждала Сашу, что он особенный и при этом абсолютно нормальный, и когда спрашивала Юлю, чего ей хотелось на самом деле: может, внимания мамы, которая была очень погружена в личную жизнь?

Сейчас Саша снимает кино в Москве, а Юля работает визажистом. Все вроде бы обошлось. Но вспоминать до сих пор тяжело.

А ведь есть люди, для которых это работа. Важная и ежедневная.

Разбитые окна

Отдел профилактики кризисных состояний появился в краевом центре психолого-медико-социального сопровождения в конце прошлого года, когда набрала популярность история с «синими китами».

— Конечно, не все ребята, с которыми мы работаем, предпринимали попытки или играли в эти опасные сетевые игры, — рассказывает директор центра Ольга Олифер. — Но взрослые замечали у них какие-то мысли и высказывания, самоповреждения, например порезы. А поскольку мы имеем дело с подростками, очень важно понять, кто дурачится, кто любопытствует, кто размышляет, а у кого уже есть намерение. Интерес к теме смерти всегда вызывает тревогу.

Специалисты занимаются индивидуально с детьми и их родителями, а также ведут смешанные психологические группы. Эта методика очень помогает: участники слушают, как их сверстники пытаются справиться с самыми разными проблемами, сопереживают и начинают поддерживать друг друга.

Поскольку центр — учреждение образования, школьным психологам порекомендовали направлять ребят с кризисами именно сюда. И в первые три месяца работы нового отдела приводили по два-три человека в день — это очень много. Вместе с падением популярности «групп смерти» схлынула и эта волна, но показатели 2017 года остаются высокими: косвенно «киты» все равно влияют на ситуацию.

— Срабатывает теория разбитых окон, — объясняет Ольга Олеговна. — Когда кто-то уже разбил одно, вероятность того, что разобьют соседние, возрастает. И как все аукнется в будущем, когда эти дети станут взрослыми, мы не знаем.

Холод внутри

Наш разговор происходит потому, что вместе с распространением информации о «китах» Интернет заполонили самые невероятные рекомендации для взрослых, зачастую настолько странные, что становится не по себе. Такие, например, прислали в редакцию с просьбой опубликовать. Их автор, белорусский психиатр, уверен, что причины подростковых кризисов кроются в субкультурах, увлечении вампирской тематикой и несчастной любви. А это совсем не так.

— Ребята, которые приходят к нам, совершенно разные, — говорит директор центра. — В основном им 13 — 17 лет, хотя есть и шестиклассники. Кто-то очень демонстративный, кто-то адреналинщик и ищет острых ощущений, кто-то пытается подчеркнуть свою особость и принадлежность к тайному миру. Но есть одна объединяющая черта — проблемы в семье.

По ее словам, случаев суицидального поведения у ребенка или подростка, который по-настоящему близок с родными, за годы работы просто не было:

— Причина, лежащая на поверхности и переполнившая чашу, может быть какой угодно: и несчастная любовь, и конфликты в школе. Иногда кажется, что все вообще произошло из-за пустяка. Но мы начинаем разбираться — и выходим на деструктивную обстановку в семье. Ребенок чувствовал себя отвергнутым. Родители пренебрегали его эмоциями или совсем не проявляли свои (а это тоже вид насилия). Такого, чтобы с родными все благополучно, а ребенок решился на попытку, я не помню. Когда в семье понимают и поддерживают, пережить все остальное гораздо легче.

Поговори со мною, папа

Явные или скрытые конфликты между мамой и папой, процесс развода. Ситуация, когда после долгого перерыва рождается второй ребенок и внимание сосредотачивается на нем. Повторные браки и отношения с новыми партнерами родителей. Все это подростки переживают особенно остро — иногда настолько, чтобы причинить себе вред.

А в последнее время отдельной проблемой становятся отношения с отцом.

— Часто трудности возникают в семьях, где много работают оба родителя либо только мама, — отмечает психолог. — В этом случае на плечи папы ложатся обязанности по воспитанию детей. А эмоциональной связи с ними при этом нет.

И это вина нашего общества, его дурацких стереотипов. Нет, нам не нужно запирать матерей по домам. Нам нужно научить отцов общаться со своими отпрысками. Они далеко не всегда умеют демонстрировать тепло и привязанность, не потому что не способны, а потому что так не принято.

— Притом сегодня они уже хорошо знают, что делать с маленькими детьми, — добавляет специалист. — К нам приходит много заботливых пап с дошколятами. Но как только они вырастают, начинают красить волосы в синий цвет, перечить и огрызаться, мужчины просто теряются. Начинаются жесткий контроль, ультиматумы, иногда даже оскорбления…

Подросток хочет, чтобы его воспринимали как самостоятельную личность, а вместо этого получает давление и запреты. Ольга Олеговна с грустью констатирует: особенно тяжело при таком положении вещей девочкам.

Время быть другом

— С подростками вообще тяжело разговаривать, — она качает головой. — Хочется назидать, тогда как это уже бесполезно — нужно выслушивать и давать поддержку. А что происходит у нас? Пока сын или дочка маленькие, приходит очень много родителей с запросом: «Как помочь? Я хочу быть их другом». Но как только начинаются трудности переходного возраста, об этом желании сразу забывают: «Переделайте его. Он стал неудобным». И при этом не понимают, что с психологом нужно работать вместе: «Нет, мне не нужно, это он неправильный». Вопроса «Как помочь?» больше нет.

А ведь тут и наступает время быть другом. И понимать, и поддерживать, и в нужный момент насторожиться, если что-то идет не так.

— Беспокоить должно резкое изменение поведения, которое продолжается больше двух недель, — объясняет Ольга Олеговна. — Даже когда это эйфория. А если сын или дочь становятся скрытными, не идут на контакт — тем более.

Только вот обыскивать ребенка, читать его дневники ни в коем случае нельзя: это будет воспринято как предательство. Подросток перестанет доверять не только вам, но и вообще всем взрослым.

— Лучше спокойно, без осуждения побеседовать, — продолжает она. — Но в случае, когда опасения подтверждаются, нужно идти к специалисту, и торг тут неуместен. «Мы идем к людям, которые помогут, потому что я беспокоюсь, люблю тебя и ты мне важен».

Синдром инстаграм-семьи

Так психологи называют ситуацию, когда мы закрываем глаза на проблемы с близкими, чтобы сохранить видимость благополучия.

— Он тоже пришел к нам с соцсетями, которые полны красивых картинок, где все члены семьи счастливые, красивые и нарядные, — говорит Ольга Олифер. — Всегда есть соблазн сравнить себя с другими и потом держать лицо…

Это печальный парадокс: страх казаться неважными родителями заставляет нас становиться такими. Что делать, если обстановка совсем не как на фото в «Инстаграме»?

— Честно поговорить о том, что происходит, — убеждена Ольга Олеговна. — Откровенно объяснить сложности в супружеских отношениях: «Да, у нас проблемы, мы пытаемся их решить, но это никак не влияет на наше отношение к тебе». В таких случаях искренность — лучшее лекарство. А пытаться спрятать от ребенка ситуацию, в которой он живет каждый день, попросту глупо. Полезнее дать ему возможность высказаться и не оставлять наедине с тяжелыми переживаниями и страхами. В общем, быть взрослыми. А еще вспомнить, каким он был чудом, когда родился. Пересмотреть его детские фотографии и понять, что он все тот же, ваш, самый нужный. Просто ему, как и вам, сейчас трудно.

Дарья УЛАНОВА

Кстати 

По данным краевой психиатрической больницы, за первые семь месяцев 2017 года в Хабаровском крае зарегистрировано 49 случаев незавершенного подросткового суицида. Попытки предпринимали 8 мальчиков и 41 девочка. 

Врезка: Телефон доверия краевого центра психолого-медико-социального сопровождения 30-70-92. Единый детский телефон доверия 8-800-2000-122

Ссылка на источник>>

Поделиться в соцсетях:
Вернуться к списку статей
Читайте также